Письмо № 13

12/10/99
Governor of Maryland
Parris Glendening

Dear Parris:

Мне исполнился 1 год. Это очень важная для меня дата, потому что я уже не грудной ребенок. Совсем недавно я был отлучен от груди, но всю жизнь буду помнить первые месяцы, когда без грудного молока я не мог обойтись.
Дорогая мамочка, спасибо тебе огромное, что ты вкусно и сытно кормила меня целый год. Я хочу вынести тебе благодарность с занесением в личное дело.
Постепенно у меня стал крепчать голос. Когда мне хочется, я могу громко закричать, так что будет слышно в любом конце Милбрука. От моего крика уже многие пугались. Наша соседка, божий одуванчик, заявила, что никогда не слышала, чтобы дети так громко кричали.А наш сосед, очень умный и дальновидный американец, сказал, что меня надо показать кантору. «Пусть он Роме поставит голос, раньше, чем он его сорвет» – посоветовал он. Тем не менее, управляющая в офисе Ента попросила меня, конечно в вежливой форме, выражать свои мысли и желания тише.Но теперь, когда мы с ней встречаемся во время прогулок, она улыбается и говорит на идыш, что мой «гевалт гешриген» стал еще громче, но она уже привыкла к нему и это не мешает ей работать.
Что с памятью моей стало? Когда я был еще совсем маленький, я знал одну маму – она теплая и нежная, кормила меня. Затем я стал узнавать папу, когда ночью он подходил ко мне, быстро и резко брал меня на руки и крепко прижимал к себе, так что я поневоле засыпал. Но вечером, когда он приходил с работы и обращался ко мне, я его не сразу узнавал. Я внимательно на него смотрел и быстро думал, где же я видел этого человека. Через 1-2 минуты я вспоминал, что ночью он меня держал на руках и начинал ему улыбаться. В ответ он целовал меня, наверное, радый тому, что сын узнает родного отца. Теперь я узнаю его в любое время дня и ночи.Дедушку я тоже узнавал не сразу, когда он ко мне приходил или когда меня привозили к нему. Я с удивлением смотрел на знакомого мне человека, который бесцеремонно, как свою собственность, брал меня на руки. Только через полгода я стал узнавать дедушку сразу.
Одна интересная деталь. Когда мама обнимает меня и прижимает мое лицо к своему, я всегда чувствую теплую и нежную ей щеку. Совсем другие ощущения, когда это делает папа. Первое время я с трудом выдерживал, когда он своей бородой прижимался к моему лицу. У него борода, как колючая проволока. Но сейчас мне очень приятно, и его борода не колет меня, а приятно щекочет, так что сразу становится веселее. Другое дело, когда ко мне подходит дедушка. У него, странное дело, утром нежные щеки, а вечером на щеках колючая щетина. И это повторяется каждый день. Почему это так?

Вообще я стал много и долго думать.Времени на размышления у меня хватает, особенно, когда меня укладывают в постель, а спать совершенно не хочется.Однажды мама, разговаривая по телефону, говорит мне: « Послушай дедушку!» - и подносит к моему уху трубку. Я слышу дедушкин голос, а его нет. Где он, когда я его не вижу, а только слышу? Вот в чем вопрос.

Однажды, когда я с дедушкой прогуливался по Милбруку, к нам подошла одна странная особа и говорит: « Послушайте старую и больную женщину. Стойте там, а слушайте сюда. Вообще у Вас девочка или мальчик? Ага..Так вот, когда Вы меняете ему памперсы, не задирайте высоко ноги, а то он может какнуть в лицо. У меня такое было…». Дедушка её поблагодарил за совет, и мы быстро от неё стали уходить, но она дедушке в догонку закричала: « Когда я Вас увидела сзади, то подумала, что Вы пионер, но когда посмотрела на Вас спереди, то увидела, что пенсионер…» Когда мы отъехали немного, дедушка говорит, что она с приветом и у неё поехала крыша. Я не все из происходящего понял.
Вообще мысли переполняют мою голову. Поднято много вопросов, как в Талмуде, на которые у меня нет ответов. Иногда голова разрывается от различных идей. Как бы не надорваться и не заработать мозговую грыжу.
Президент Б.Клинтон говорит, что в в стране демократия. Дядя Вова говорит, что демократия только в Нью-Йорке. Папа говорит, что демократия в семье. Дедушка говорит, что демократия в семье из одного человека. Но я лично демократии не чувствую. Мне не все разрешают и это пахнет дискриминацией. Например, мне не разрешают заползать в кладовки и туалеты. В кладовках, допустим, есть книги, которые я люблю рвать, а в туалетах…. Дедушка говорит, что туалет закрыт на переучет. Что они там учитывают или сортируют, я догадаться не могу. А может они прячут какие-то ценности в унитазах? Вообще очень много непонятного. Голова трещит от напряжения.

Недавно узнал, что такое логарифмическая линейка. Взял в рот, невкусно и даже несъедобно.Но дедушка говорит, что на ней можно считать и умножать. Однако я решил ей использовать по другому назначению. Я её беру в руки и стучу об стенку. Получается громко.

На этом заканчиваю свое письмо и желаю Вам удачи в 2000 году!

Sincerelу,
Рома Сухой.